Еще... ажно горло перехватывает:
Здравствуй мой ненаглядный сыночек, шлю тебе материнский привет, извини меня, Вова за почерк - что-то зрение село на нет. Как ты там? Все-то грудь нараспашку? - Вся простуда сыночек от ног, ничего, я тебе и рубашку и носочки купила, сынок. А деревня совсем опустела – я, да кот – вот и весь сельсовет, это раньше, до зореньки пела, а теперь даже оклика нет… А что мы? Мы - живем потихоньку – хлеб жуем, да в окошко глядим, Помнишь ли почтальоншу-то, Тоньку? Да отец-то – кузнец Некодим! Вот – она иногда забегает, сам ведь знаешь магАзин-то где…. что-то лампа весь вечер мигает, керосина ни купишь нигде… Банька наша сгнила и упала… Дом – живой...только крыша бежит… помнишь, в детстве-то с братом купала? Вани...нет….уже год, как лежит. А вот я - и жива, и здорова, только денег не надо, не шли у Смирновых осталась корова и грибы, говорят, подошли…. А намедни - вдруг блюдце разбилось, будто знак, что заждались уже и под самое утро приснилось, будто Ваня стоит на меже. Улыбается, ручкою машет в рубашонке одной, на стерне, а за речкою папка твой пашет на последнем колхозном коне, тут и маменьку вижу, и сестры - Зоя с Галею сняли платки, а в руках, вижу - серпики остры, рожь рядками сгребают в валки… Если честно….болею я, Вова… ничего…ты справляй юбилей… ты… потом… телефон у Смирнова… и прошу - одевайся теплей…