Стихи...

Иногда интересно полистать не очень известную классику русской поэзии. Вот, например, Алексей Жемчужников, представитель некрасовской школы, один из создателей, кстати, Козьмы Пруткова. Конец позапрошлого века:

Как будто всё всем надоело.

Застыли чувства; ум зачах;

Ни в чем, нигде — живого дела,

И лишь по горло все в делах.

Средь современности бесцветной

Вступили в связь добро и зло;

И равнодушье незаметно,

Как ночь, нас всех заволокло.

Нам жизнь не скорбь и не утеха;

В нее наш век лишь скуку внес;

Нет в этой пошлой шутке — смеха;

Нет в этой жесткой драме — слез.

Порой, как сил подземных взрывы,

Нас весть беды всколышет вдруг,—

И быт беспечный и ленивый

Охватят ужас и испуг.

Иль вдруг родится мысль больная,

Что людям надобна война,—

И рвемся мы к войне, не зная

Ни почему, ни с кем она.

Но чуть лишь мы, затишью веря,

От передряги отдохнем,

Как страх и злая похоть зверя

Уж в нас сменились прежним сном.

И вновь, унылой мглой одеты,

Дни скучной тянуться чредой,

Как похоронные кареты

За гробом улицей пустой.

А вот Михайло Ломоносов со своим "столпом" всем известным, на мотив которого другой не менее известный пиит "памятник воздвиг себе нерукотворный". Итак, изначало :

Я знак бессмертия себе воздвигнул

Превыше пирамид и крепче меди,

Что бурный аквилон сотреть не может,

Ни множество веков, ни едка древность.

Не вовсе я умру; но смерть оставит

Велику часть мою, как жизнь скончаю.

Я буду возрастать повсюду славой,

Пока великий Рим владеет светом.

Где быстрыми шумит струями Авфид,

Где Давнус царствовал в простом народе,

Отечество мое молчать не будет,

Что мне беззнатный род препятством не был,

Чтоб внесть в Италию стихи эольски

И первому звенеть Алцейской лирой.

Взгордися праведной заслугой, муза,

И увенчай главу дельфийским лавром.

А это для Андрея Кузнецова посвящено мною, но писано самим Ломоносовым :

СТИХИ, СОЧИНЕННЫЕ НА ДОРОГЕ В ПЕТЕРГОФ,

КОГДА Я В 1761 ГОДУ

ЕХАЛ ПРОСИТЬ О ПОДПИСАНИИ

ПРИВИЛЕГИИ ДЛЯ АКАДЕМИИ,

БЫВ МНОГО РАЗ ПРЕЖДЕ ЗА ТЕМ ЖЕ

Кузнечик дорогой, коль много ты блажен,

Коль больше пред людьми ты счастьем одарен!

Препровождаешь жизнь меж мягкою травою

И наслаждаешься медвяною росою.

Хотя у многих ты в глазах презренна тварь,

Но в самой истине ты перед нами царь;

Ты ангел во плоти, иль, лучше, ты бесплотен!

Ты скачешь и поешь, свободен, беззаботен,

Что видишь, всё твое; везде в своем дому,

Не просишь ни о чем, не должен никому.

Пусть у иных я на глазах бесплотна тварь,

Не токмо ангел во плоти, а даже царь, -

Сам для себя, однако, есмь рабочая скотина,

Семипудовая (под осень - с половиной).

Довольно тяжко мне сей тушею скакать

И беззаботность со свободою являть...

В полях медвяных, на лугу, в своем дому -

Труждаюсь, грешный, я... авось сгожусь кому...

Браво, не сдержу оваций :

На моей памяти се уже второе явление пиита. Первое было в "старых трико с пузатым коленом".

Гимн Крыму и его ВБК из уст одного чрезвычайно известного поэта :

Чуть вздыхает волна, и, вторя ей,

Ветерок над Евпаторией.

Ветерки эти самые рыскают,

Гладят щеку евпаторийскую.

Ляжем пляжем в песочке рыться мы

Бронзовыми евпаторийцами.

Скрип уключин, всплески и крики —

Развлекаются евпаторийки.

В дым черны, в тюбетейках ярких

Караимы евпаторьяки.

И сравнясь, загорают рьяней

Москвичи — евпаторьяне.

Всюду розы на ножках тонких.

Радуются евпаторенки.

Все болезни выжмут горячие

Грязи евпаторячьи.

Пуд за лето с любого толстого

Соскребет евпаторство.

Очень жаль мне тех, которые

Не бывали в Евпатории.

Начало позапрошлого века было интересно тем, что явило нам многих поэтов, кто при жизни был избиваем насмешками за графоманство, ну а ныне недосягаем для современных недописак. Итак, Константин Батюшков, Вакханка :

Все на праздник Эригоны

Жрицы Вакховы текли;

Ветры с шумом разнесли

Громкий вой их, плеск и стоны.

В чаще дикой и глухой

Нимфа юная отстала;

Я за ней - она бежала

Легче серны молодой.

Эвры волосы взвевали,

Перевитые плющом;

Нагло ризы поднимали

И свивали их клубком.

Стройный стан, кругом обвитый

Хмеля желтого венцом,

И пылающи ланиты

Розы ярким багрецом,

И уста, в которых тает

Пурпуровый виноград -

Все в неистовой прельщает!

В сердце льет огонь и яд!

Я за ней... она бежала

Легче серны молодой.

Я настиг - она упала!

И тимпан под головой!

Жрицы Вакховы промчались

С громким воплем мимо нас;

И по роще раздавались

Эвоэ! и неги глас!

Кстати, у него были строки, посвященные описанному мною выше действу :

НОВЫЙ РОД СМЕРТИ

За чашей пуншевой в политику с друзьями

Пустился Бавий наш, присяжный стихотвор.

Одомаратели все сделались судьями,

И каждый прокричал свой умный приговор,

Как ныне водится, Наполеону:

«Сорвем с него корону!»

— «Повесим!»— «Нет, сожжем!»

— «Нет, это жестоко... в Казну отвезем

И медленным отравим ядом».

— «Очнется!»— «Как же быть?»

—«Пускай истает гладом!»

—«От жажды!..» — «Нет!» —

вскричал насмешливый Филон,—

Нет! с большей лютостью дни изверга скончайте!

На Эльбе виршами до смерти зачитайте,

Ручаюсь: с двух стихов у вас зачахнет он!»

Соседи

Ах, как осуждали художника соседи! Все говорили о том, что он такой талантливый, и как жаль, что он пьет, втайне радуясь, что он хоть в этом похож на них.

И никто не знал, что у художника в доме уже давно в кувшине для вина – простая ключевая вода, и ее по утрам легкой походкой приносит та, которую он любит.

А хмельной он оттого, что пьет утреннее солнце, белизну снежных вершин и расплескивает их кистью по своим полотнам.

Я заходил в его всегда открытый дом, пил воду из того кувшина и, покачиваясь, счастливый и печальный, шел домой.

Наверное, это была все-таки не простая вода, или тому виной гибкие руки, наливавшие воду, и глаза девушки, которая так любит художника, глаза цвета горной фиалки.

Бедная моя голова так кружится, и мне так хорошо! А вон и глупые соседи что-то уже говорят обо мне. Ну и пусть!

Л. Енгибаров

Одомарателей кругом

...и я туда же...

Но наш присяжный Кулаков

Всегда на страже

Однажды Брюсов ответил Баратынскому на его

"И ношусь крылатый вздох

Меж землей и небесами"...

Мучительный дар.

Мучительный дар даровали мне боги,

Поставив меня на таинственной грани.

И вот я блуждаю в безумной тревоге,

И вот я томлюсь от больных ожиданий.

Нездешнего мира мне слышатся звуки,

Шаги эвменид и пророчества ламий...

Но тщетно с мольбой простираю я руки,

Невидимо стены стоят между нами.

Земля мне чужда, небеса недоступны,

Мечты навсегда, навсегда невозможны.

Мои упованья пред небом преступны,

Мои вдохновенья пред небом ничтожны!

...не напрасны и не чужды)

Был строен он – возвышен и высок.

Был – в чёрном –

острой чёткой тенью,

Как будто прикасаясь к струнам строк.

И – словно флейта в удлинённом горле –

Так голос пел, меняя высоту,

Отмеривая свет и красоту

И взвешивая радости и горе.

В нём вечный лад поэзии звучал,

Он нёс её, борясь с теченьем.

И выплыл на ковчеге вдохновенья,

И вечное – бессмертию отдал.

Меир Харац о Лейбу Левин

"Что день грядущий мне готовит?"

... И будет,

Когда продлятся дни, от века те же,

Все на одно лицо, вчера как завтра,

Дни, просто дни без имени и цвета,

С немногими отрадами, но многой

Заботою; тогда охватит Скука

И человека, и зверей. И выйдет

В час сумерек на взморье погулять

Усталый человек - увидит море,

И море не ушло; и он зевнет.

И выйдет к Иордану, и увидит -

Река течет, и вспять не обратилась;

И он зевнет. И в высь подымет взоры

На семь Плеяд и пояс Ориона:

Они все там же, там же... и зевнет.

И человек, и зверь иссохнут оба

В гнетущей Скуке, тяжко и несносно

Им станет бремя жизни их, и Скука

Ощиплет их до плеши, обрывая

И кудри человека, и седые

Усы кота.

Тогда взойдет Тоска.

Взойдет сама собой, как всходит плесень

В гнилом дупле. Наполнит дыры, щели,

Все, все, подобно нечисти в лохмотьях.

И человек вернется на закате

К себе в шатер на ужин, и присядет,

И обмакнет обглоданную сельдь

И корку хлеба в уксус, и охватит

Его Тоска. И снимет свой чулок,

Пролипший потом, на ночь - и охватит

Его Тоска. И отхлебнет от мутной

И тепловатой жижи - и охватит

Его Тоска. И человек и зверь

Уснут в своей Тоске, и будет, сонный,

Стонать и ныть, тоскуя, человек,

И будет выть, царапая по крыше,

Блудливый кот.

Тогда настанет Голод.

Великий, дивный Голод - мир о нем

Еще не слышал: Голод не о хлебе

И зрелищах, но Голод - о Мессии!

И поутру, едва сверкнуло солнце,

Во мгле шатра с постели человек

Подымется, замученный тревогой,

Пресыщенный тоскою сновидений,

С пустой душой; еще его ресницы

Опутаны недоброй паутиной

Недобрых снов, еще разбито тело

От страхов этой ночи, и в мозгу

Сверлит еще и вой кота, и скрежет

Его когтей; и бросится к окну,

Чтоб протереть стекло, или к порогу -

И, заслоня ладонью воспаленный,

Алкающий спасенья, мутный взор,

Уставится на тесную тропинку,

Что за плетнем, или на кучу сору

Перед лачугой нищенской, - и будет

Искать, искать Мессию ! - И проснется,

Полунага под сползшим одеялом,

Растрепана, с одряблым, вялым телом

И вялою душой, его жена;

И, не давая жадному дитяти

Иссохшего сосца, насторожится,

Внимая вдаль: не близится ль Мессия?

Не слышно ли храпение вдали

Его ослицы белой ? - И подымет

Из колыбели голову ребенок,

И выглянет мышенок из норы:

Не близится ль Мессия, не бренчат ли

Бубенчики ослицы ? - И служанка,

У очага поленья раздувая,

Вдруг высунет испачканное сажей

Свое лицо: не близится ль Мессия,

Не слышно ли могучего раската

Его трубы...

Х.Н.Бялик

Перевод В.Жаботинского

Очень сильные стихи.

Спасибо, Цандрик!

Я советовал сегодня Стриму прочитать их. Он ничего не ответил - видимо, не проникся... Празднует открытие метро возле дома се важнее!

он же

Ваше сердце

Словно в дом, где разбито имя Бога над дверью,

В ваше сердце проникла толпа бесенят:

Это бесы насмешки новой вере - Безверью -

Литургию-попойку творят.

Но живет некий сторож и в покинутых храмах -

Он живет, и зовется Отчаяньем он;

И великой метлою стаю бесов упрямых

Он извергнет и выметет вон.

И, дотлевши, погаснет ваша искра живая,

Онемелый алтарь распадется в куски,

И в руинах забродит, завывая, зевая,

Одичалая кошка Тоски.(с)

Над водою

Месяц не виден, но всюду

Трепетный, призрачный блеск,

Струйки готовятся к чуду,

Вспыхнул в них огненный плеск.

Шепчет камыш говорливый:

"Близится радостный миг!"

Дрогнули сонные ивы,

Дрогнул и замер тростник.

Жук покружился над лугом,

Вот прожужжал и затих.

Тени столпились с испугом,

Ждут, чтоб рассеяться вмиг.

Брошен таинственный жребий;

Веришь иль нет, но меж верб

Скоро появится в небе

Ясный колдующий серп.

Ш. Черниховский

в переводе Л. Бендова

Я советовал сегодня Стриму прочитать их. Он ничего не ответил - видимо, не проникся... Празднует открытие метро возле дома се важнее!

во многих стихах много печали

он же

Велик Бялик даже в переводах...

все отсюда http://www.rjews.net/sifrut/index.htm

прочитав "Ужас пророчества" Ури-Цви Гринберга задумалась о судьбе своего города...собстно, любой мегаполис находится под поднятым мечом подобного пророчества

, но дабы немного отвлечься...

Беседа с ветром

Я выйду, окликну ветер:

- Скажи-ка ты, ветер, я чья?

Мне смеючись ветер ответит:

"Ты чья-нибудь, думаю я".

- Целуй только ты меня, ветер, -

Подставлю я губы свои.

"А что, - издевается ветер, -

У милого мало любви?"

На ропот, на жалобы эти, -

Вконец я устала, как быть? -

Как эхо откликнется ветер:

"Лишь молодость - время любить".

- Ты, ветер, слукавил в ответе.

Верни-ка мне, ветер, покой.

Развей-ка ты по свету, ветер,

Смятение с тяжкой тоской.

"Страсть-странница скрыта от взоров,

Неведомы сердца пути.

Я, ветер родимых просторов,

Лишь отзвуки смог донести".

Так ветер нашепчется вволю

Про волю, про скрытый порыв.

Когда ж отдохнуть он позволит,

Любимого имя открыв?

Элишева

перевод Л.Владимировой

во многих стихах много печали

Печальный антипод нарочного "нечайно"

В пространстве - линия, во времени - стрела -

Безоговорочно, в стремлении отчаянном

Поставить точку здесь... чтоб точка здесь была -

Чтоб воспротивиться вселенскому бессилью,

Насилию толпы в последней слепоте...

Бредет по Форуму в обличии Базилио

И костылем стучит вокруг: "ау! вы где?"

Не могу сдержаться - зараз засмайлю : ...

Андрейко, друг ты мой, приходи ко мне в "Опишите аву предыдущего..." У нас с тобой получится в-в-о-о-о

Не могу сдержаться - зараз засмайлю : ...

Андрейко, друг ты мой, приходи ко мне в "Опишите аву предыдущего..." У нас с тобой получится в-в-о-о-о

Кулаков, дорогой... я там опозорюсь сто пудофф...

Просто здесь мне понравилось, как ты скаламбурил про нарочно и нечайно... оно само перетасовалось.

Теперь как начнет изгаляться "старый кот с ободранной лисой" мы ему ввернем про слепоту, про костыль, про сольдо, утаенное у доверчивого одноклубника Буратино :

...а в кошаччьем сердце перед новым делом

Кошки так отчаянно скребут..."