Стихи...

Пастернак так Пастернак.

 

На злобу дня.

 

СНЕГ ИДЕТ...

;) ))

Мне больше нравится - угадывайте кто, знатоки... (Сергей то точно знает, небось )

Я вернулся в свой город, знакомый до слез

До прожилок, до детских припухших желез....

Или же немного другого плана

Бессонница, Гомер, Тугие паруса... (но это почти классика)

Сергей то точно знает, небось

Анна ХАЧАТРЯН

Я ВЕРНУЛСЯ В СВОЙ ГОРОД, ЗНАКОМЫЙ ДО СЛЕЗ

Сейчас будет сентиментальный тост. Всем достать платки в горошек. Когда я ехала домой, я боялась. Серьезно. Прошло почти девять лет. Я изменилась, мир изменился. Я боялась, что приеду, а там все чужое, я чужая... Наслушалась рассказов о том, что Ереван уже не тот, люди не те.

<noindex>http://www.armtown.com/news/ru/gol/20051110/2005111006/</noindex>

А вот это?..

Пастернак так Пастернак.

 

На злобу дня.

Давайте и музыку, сейчас напоём

Когда я вернусь...

Ты не смейся, когда я вернусь,

Когда пробегу, не касаясь земли по февральскому снегу,

По еле заметному следу - к теплу и ночлегу -

И вздогнув от счастья, на птичий твой зов оглянусь -

Когда я вернусь.

О, когда я вернусь!..

Послушай, послушай, не смейся,

Когда я вернусь

И прямо с вокзала, разделавшись круто с таможней,

И прямо с вокзала - в кромешный, ничтожный, раешный -

Ворвусь в этот город, которым казнюсь и клянусь,

Когда я вернусь.

О, когда я вернусь!..

Когда я вернусь,

Я пойду в тот единственный дом,

Где с куполом синим не властно соперничать небо,

И ладана запах, как запах приютского хлеба,

Ударит в меня и заплещется в сердце моем -

Когда я вернусь.

О, когда я вернусь!

Когда я вернусь,

Засвистят в феврале соловьи -

Тот старый мотив - тот давнишний, забытый, запетый.

И я упаду,

Побежденный своею победой,

И ткнусь головою, как в пристань, в колени твои!

Когда я вернусь.

А когда я вернусь?!.. (с)

На жизнь поэтов

Поэты живут. И должны оставаться живыми.

Пусть верит перу жизнь, как истина в черновике.

Поэты в миру оставляют великое имя,

затем, что у всех на уме - у них на языке.

Но им все трудней быть иконой в размере оклада.

Там, где, судя по паспортам - все по местам.

Дай Бог им пройти семь кругов беспокойного лада,

По чистым листам, где до времени - все по устам.

Поэт умывает слова, возводя их в приметы

подняв свои полные ведра внимательных глаз.

Несчастная жизнь! Она до смерти любит поэта.

И за семерых отмеряет. И режет. Эх, раз, еще раз!

Как вольно им петь. И дышать полной грудью на ладан...

Святая вода на пустом киселе неживой.

Не плачьте, когда семь кругов беспокойного лада

Пойдут по воде над прекрасной шальной головой.

Пусть не ко двору эти ангелы чернорабочие.

Прорвется к перу то, что долго рубить и рубить топорам.

Поэты в миру после строк ставят знак кровоточия.

К ним Бог на порог. Но они верно имут свой срам.

Позты идут до конца. И не смейте кричать им "Не надо!"

Ведь Бог... Он не врет, разбивая свои зеркала.

И вновь семь кругов беспокойного, звонкого лада

глядят Ему в рот, разбегаясь калибром ствола.

Шатаясь от слез и от счастья смеясь под сурдинку,

свой вечный допрос они снова выводят к кольцу.

В быту тяжелы. Но однако легки на поминках.

Вот тогда и поймем, что цветы им, конечно, к лицу.

Не верьте концу. Но не ждите иного расклада.

А что там было в пути? Эти женщины, метры, рубли...

Неважно, когда семь кругов беспокойного лада

позволят идти, наконец, не касаясь земли.

Ну вот, ты - поэт... Еле-еле душа в черном теле.

Ты принял обет сделать выбор, ломая печать.

Мы можем забыть всех, что пели не так, как умели.

Но тех, кто молчал, давайте не будем прощать.

Не жалко распять, для того, чтоб вернуться к Пилату.

Поэта не взять все одно ни тюрьмой, ни сумой.

Короткую жизнь. Пять-шесть-семь кругов беспокойного лада

Поэты идут. И уходят от нас на восьмой.

(с)АБ

Pawlik

Ты шутник...

Осип Мандельштам.

Я вернулся в мой город, знакомый до слез

(Я думал это известно)

Я вернулся в мой город,знакомый до слез,

До прожилок, до детских припухлых желез.

Ты вернулся сюда, - так глотай же скорей

Рыбий жир ленинградских речных фонарей.

Узнавай же скорее декабрьский денек,

Где к зловещему дегтю подмешан желток.

Петербург, я еще не хочу умирать:

У тебя телефонов моих номера.

Петербург, у меня еще есть адреса,

По которым найду мертвецов голоса.

Я на лестнице черной живу, и в висок

Ударяет мне вырванный с мясом звонок.

И всю ночь напролет жду гостей дорогих,

Шевеля кандалами цепочек дверных.

Мне его про Питер более всего нравится....

Его же...

Бессонница. Гомер. Тугие паруса.

Я список кораблей прочел до середины:

Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный,

Что над Элладою когда-то поднялся.

Как журавлиный клин в чужие рубежи —

На головах царей божественная пена —

Куда плывете вы? Когда бы не Елена,

Что Троя вам одна, ахейские мужи?

И море, и Гомер — все движется любовью.

Кого же слушать мне? И вот Гомер молчит,

И море черное, витийствуя, шумит

И с тяжким грохотом подходит к изголовью.

И вот совсем других питерских авторов...

(в оригинале давно стало песней)

Когда домой вернусь, открою дверь,

Рукою стен коснусь я в темноте. Лишь теперь

Знаю точно: днем ли, ночью

Есть место на земле, к которому стремился.

Когда домой вернусь, в знакомый двор,

Цветы роняя, куст качнет листвой не в укор.

Рвется в руки. Нет разлуки,

Есть место на земле, где ждали даже листья.

Не думал никогда о том,

Как, обманув зиму,

Счастье найти,

Но, только возвратившись в дом,

В тысячный раз пойму:

Счастье - в пути.

Когда домой вернусь на свет в окне,

Все в доме наизусть известно мне, как во сне.

Это значит - я удачлив:

Есть место на земле, где ждут, не изменяя.

Когда домой вернусь сквозь пустоту,

Я до земли склонюсь и обрету чистоту,

Сердцу веря: нет потери,

Есть место на земле, где даже снег согреет.

Не думал никогда о том...

Когда домой вернусь, ты мне прости,

Я соберусь, пусть мир не обойти, но в пути

Все как прежде, жив надеждой:

Нет горечи разлук, есть возвращенья нежность.

Не думал никогда о том,

Как, обманув зиму,

Счастье найти,

Но, только возвратившись в дом,

В тысячный раз пойму:

Счастье - в пути.

Когда вернусь домой,

Когда вернусь...

(с)

Некому березу заломати

Уберите медные трубы!

Натяните струны стальные!

А не то сломаете зубы

Об широты наши смурные.

Искры самых искренних песен

К нам летят как пепел на плесень.

Вы все между ложкой и ложью -

А мы все между волком и вошью!

Время на другой параллели

Сквозняками рвется сквозь щели.

Ледяные черные дыры -

Окна параллельного мира.

Через пень колоду сдавали

Да окно решеткой крестили.

Вы для нас подковы ковали -

Мы большую цену платили.

Вы снимали с дерева стружку -

Мы пускали корни по новой.

Вы швыряли медную полушку

Да мимо нашей шапки терновой.

А наши беды вам и не снились.

Наши думы вам не икнулись.

Вы б наверняка подавились.

А мы - да ничего, облизнулись!

Лишь печаль-тоска облаками

Над седой лесною страною.

Города цветут синяками,

Да деревни - сыпью чумною.

Кругом - бездорожье-траншеи.

Что, к реке торопимся, братцы?

Стопудовый камень на шее -

Рановато, парни, купаться!

Хороша студена водица,

Да глубокий омут таится -

Не напиться нам, не умыться,

Не продрать колтун на ресницах.

Да вот тебе обратно тропинка

И петляй в родную землянку.

А крестины там иль поминки -

Все одно там пьянка-гулянка!

Если забредет кто нездешний -

Поразится живности бедной,

Нашей редкой силе сердешной

Да дури нашей злой заповедной.

Выкатим кадушку капусты.

Выпечем ватрушку без теста.

Что, снаружи все еще пусто?

А внутри по-прежнему тесно!

Да вот тебе медовая брага,

Ягодка-злодейка-отрава.

Вот тебе, приятель, и Прага.

Вот тебе, дружок, и Варшава.

Да вот и посмеемся простужено,

А об чем смеяться - неважно,

Если по утрам очень скучно,

А по вечерам очень страшно!

Всемером ютимся на стуле,

Всем миром на нары-полати.

Спи, дитя мое, люли-люли!

Некому березу заломати.

(с)АБ

Не позволяй душе лениться

Не позволяй душе лениться,

Лупи чертовку сгоряча.

Душа обязана трудиться

...на производстве кирпича.

Ликует люд в трамвае тесном.

Танцует трудовой народ.

Мороз и солнце - день чудесный

Для фрезеровочных работ.

В огне тревог и в дни ненастья

Гори, гори, моя звезда!

Звезда пленительного счастья -

Звезда Героя соц.труда!

Решил партком единогласно

Воспламениться и гореть.

В саду горит костер рябины красной,

Но никого не может он согреть.

Не мореплаватель, не плотник,

Не академик, не герой, -

Иван Кузьмич - ответственный работник.

Он заслужил почетный геморрой.

Его пример - другим наука.

Век при дворе. И сам немного царь.

Так, черт возьми, всегда к твоим услугам

Аптека, улица, фонарь.

Он был глашатай поколений.

Куда бы он не убегал,

За ним по всюду бедный Ленин

С тяжелой кепкою шагал.

Как славно выйти в чисто поле

И крикнуть там: - Ебена мать!

Мы кузнецы. Чего же боле?

Что можем мы еще сказать?

Когда душа мокра от пота

Ей некогда ни думать, ни страдать.

Но у народа нет плохой работы,

И каждая работа - благодать.

Не позволяй душе лениться

В республике свободного труда.

Твоя душа всегда обязана трудиться,

А паразиты - никогда!

(с) Все то же.

Кто посчитал сколько здесь цитат?

Я по следу шел, словно гончая:

Рыхло-ржавый снег в морду клочьями,

Сбиты лапы в кровь, шерсть всклокочена,

О колючий наст когти сточены.

Мне бы в сторону, только шаг шагнуть

И тропить свой путь, да снега по грудь.

Я по следу шел, как по лучику,

Так обученный, может, к лучшему.

Я по следу шел не без робости:

Разевали пасть годы-пропасти.

Что могу пропасть - не заботился,

След хранил меня, я охотился.

Я по следу шел, словно гончая

След петлял в полях, будто корчился.

Хочешь, волком вой - больше мочи нет,

Только... Тает след, след... закончился...

Так что же я стою?! Случай выдался:

Шел вторым, а тут в люди выбился.

Ну, давай, паши поле снежное,

Коль решил - нельзя жить по-прежнему.

Гнал я вдосталь дичь, только где она?

Оглянулся. Что мной наделано?!

Позади лежит путь проторенный,

Кем-то пройденный, мной повторенный.

А вокруг снега каменей плиты.

Ведь любил я вас, будь вы прокляты!

Где был снежный пух - там вода и лед.

Отступил назад... и... рванул вперед.

Все, что прожил я: годы, месяцы

В то, мое, мгновение вместятся.

Замело пути к дому отчему,

Не найти... Прости, стая гончая.

(с)

Тенью крылья за спиной.

В облаках плавник луны

Режет небеса.

Стая скомкана волной...

В этом нет моей вины.

Как одиноко плыть в ночи звездной,

Пытаясь в шквале различить грозном

Свет и родные голоса.

Берег - голая скала.

Столь безрадостен приют

Сердца моего,

Сколь обманчива хвала,

Что в угоду воздают.

Как одиноко плыть в ночи звездной,

Я мог бы многое постичь, в грозах

Плыть... Все, и боле ничего.

Путь далек, но замкнут круг,

За витком идет виток.

Где-то в высоте

Мой последний сердца стук

Отзовется в пустоте.

Как одиноко в небесах звездам,

Но понимаешь это сам поздно.

Тенью крылья за спиной.

В облаках плавник луны

Режет небеса.

(с)

Поднимем веточку?

Дневник Кота

Утро. Эта дура встала,

Волосенки причесала,

Сонно в ванную ползет.

Там ее подарок ждет.

Не в горшке, а как обычно

На полу я сделал лично.

Пусть позлится, убирая.

С добрым утром, дорогая!

Подождал, покуда Эта

Поползет из туалета.

Я под ноги. Оп, споткнулась!

Получилось! Навернулась!

Вышла завтракать старушка,

Наливает кофе в кружку,

Дикий мяв и все дела -

Получилось! Разлила!

Ладно, можно отдохнуть,

Пару строк в дневник черкнуть.

Запишу, себе не льстя:

Утро прожито не зря.

День. Душевно отоспался,

Только спакостить собрался

И вот тут, блин, как назло,

Мне конкретно не свезло.

Видел, шмотки надевала,

Рыло все размалевала,

Думал, что куда-то прется,

Хрен поймешь, когда вернется,

А она меня схватила,

К коновалу потащила,

Тот мне, гад, вкатил укол-

Срок прививки подошел.

Ничего, за муки эти

Адекватно я ответил:

Мне уколы портят шкурку,

Ей же кожаную куртку.

Время даром не терял,

По дороге куртку драл

И штаны ее из кожи

Так уделал, не дай боже!

Впредь запомнит, может быть:

Не хрен, блин, меня лечить!

(с)

Вот еще понравилось

Не говори мне, что любишь, не надо -

Самообман и пустые слова.

Что есть любовь? Торжество звездопада,

Пытка разлукой, да злая молва.

Я ведь не ангел, ты выдумал просто

Этот мираж, что потом полюбил.

Я - забытьё, без ответов вопросы,

Крик из последних оставшихся сил.

Чары развей и беги без оглядки,

Милый, очнись, а иначе - беда.

Лишь поначалу покажется сладко,

Я - горький хмель, я - с отравой вода.

Лишь пригубил и уже не забудешь,

Яд с поцелуем я в вены волью...

Если сейчас оттолкнёшь и осудишь,

Я промолчу, потому что... люблю...

(с)

Все у нее стандаpтно: детишки, муж законный,

И день деньской заботы пpисесть ей не дают.

А ночью секс пpивычный, унылый, монотонный,

Туда, сюда, обpатно - сто двадцать шесть секунд.

И тут уж ей бедняжке совсем не до оpгазма,

Какой уж там оpгазм - не стиpано белье,

У дочеpи - ветpянка, у бабушки - маpазм.

Такое-pастакое веселое житье.

В свободную минутку в метpо, на кухне, в ванной

Она читала женские любовные pоманы.

В них женщины - богини, мужчины - супеpмены,

И жизнь у них кpасива и необыкновенна.

Он обдал ее жаpом гоpячего юного тела

И она аж вспотела, - так тела его захотела!

О, возьми меня всю! О, люби же меня, я пpекpасна,

Я юна, я стpастна, я нежна, я чиста, я несчастна.

Поцелуй опьянил, и в теpновнике что-то запели.

Ее гpудь напpяглась от желанья, соски отвеpдели.

Сеpебpились фонтаны, над ними стpекозы летали.

"Мам, я какать хочу!" - эх, детишки, весь кайф обломали.

Супpуг ее капpизный, тиpан на самом деле,

То боpщ даешь холодный, то ходишь в бигуди.

Да лучше б ты свой гоноp показывал в постели,

Козел пока безpогий, но это впеpеди.

Стаpуха-невезуха, у всех она бывает,

Вдpуг упадет на ногу гладильная доска.

И "Индезит" сломался и "Тайд" не отмывает

И поpваны "Леванте" и на душе тоска.

И вот тогда она идет к уютному дивану,

Лекаpство от депpессии - любовные pоманы.

Пускай сгоpела пицца и муж успел напиться,

Hо что там пpоисходит на сто восьмой стpанице.

Падишах закpичал: "Ты, девчонка, меня отвеpгаешь,

Я отдам тебя слугам, и ты униженье познаешь".

Десять pослых мулатов схватили ее и pаздели.

Ее гpудь напpяглась, и опять же, соски отвеpдели.

Десять pослых мулатов без слов тут же ей овладели,

Почему бы мулатам ей не овладеть в самом деле?!

Тут вдpуг пpинц пpискакал, всех убил и pаскpыл ей объятья.

"К телефону тебя", - тьфу, когда же смогу дочитать я.

Hачальник на pаботе хватает за коленки,

Тpясет от вожделенья слюнявою губой.

И в этом отношенье легко подpуге Веpке -

Вот у нее начальник - мужчина "голубой".

Года летят как поезд с пугающим pазгоном.

Где ты геpой-любовник, в каком застpял лесу?

Где ты, с pельефным телом, с мобильным телефоном?

Где тебя чеpти носят, уж климакс на носу.

Пусть говоpят что суppогат, что пошлы и вульгаpны,

Hо жизнь поpою больший фаpс, чем все эти pоманы.

Пусть кpитики и снобы бpезгливо моpщат лица,

Hо как ее он полюбил на сто восьмой стpанице.

Стать актpисою с самого детства девчонка мечтала,

Чеpез теpнии в кpуг голливудской богемы попала.

Сценаpист - наpкоман, а пpодюсеp - pаспутный ублюдок.

Это вам не Мосфильм, а гнилое нутpо Голливуда.

И нагая лежала она в pежиссеpской постели,

Ее гpудь напpяглась, как обычно, соски отвеpдели.

В сладостpастном волненьи соpвал он с нее покpывало.

"Слышишь ты, зачиталась? Опять молоко убежало."

(с)

Внезапно кончилась огромная халява

Накрылась медным тазом, так сказать,

Куда ни взглянешь, влево или вправо,

Везде убытки, некуда бежать.

Еще вчера на рынке все бурлило

Толпа нерезов с хохотом неслась,

И вдруг чума! Европа нас забыла,

Америка собою занялась.

И началось - коттеджи, лимузины,

Активы, смокинги - скорее все продать !

И чем заняться ? Грабить магазины ?

Бомбить вокзалы или фарцевать ?

А как же рестораны? Осетрина ?

Бид, офер, спрэд и - как ее ? маржа ?!

Контора в штопоре, расколота витрина,

Ко дну пошла пробитая баржа

Команда в панике, - одни оцепенели,

Другие мечутся и прыгают за борт,

А дальше только омуты и мели,

И нет спасенья даже вставшим в short!

Прощай мечта ! Как ты была красива !

Одену кепку, "Приму" закурю,

Не надо "Хенесcи", налейте лучше пива,

Дешевого, московского разлива,

И воблы дайте - вновь ее люблю

(с)

Ремонт ювелирных часов

Прием электронных изделий

Прокат часовых поясов

И пятен родимых на теле

Во вторник, умеривши злость,

в ближайшую коммисионку

несу я гранату - лимонку,

чтоб в среду некисло жилось (с)

(Собственно из подписей - но автор стихов замечательный)

Спи, Семен, спи,

Спи, понимаешь, спи!

Спи, а то придет Кащей,

Растудыть его в качель!

Мент приедет на "козе",

Зафуячит в КПЗ!

Вот, какие, брат, дела -

Мышка кошку родила.

Спи, Семен, спи,

Спи, понимаешь, спи!

В две тысячи семьдесят пятом году

Я вечером, Сеня, в пивную зайду,

И пива спрошу, и услышу в ответ,

Что рижского нет, и московского нет,

Но есть жигулевское пиво -

И я просияю счастливо!

И робот топтун, молчалив и мордаст,

Мне пиво с горошком зеленым подаст.

И выскажусь я, так сказать, говоря:

- Не зря ж мы страдали,

И гибли не зря!

Не зря ж мы, глаза завидущие,

Мечтали увидеть грядущее! (с)

Эх, ребят, приятно, Ланцберг, Галич...

Знаток!

Ну, вот и опять застолье...

И в масляных пятнах плед.

Наследье времен застойных -

Последних счастливых лет,

Где в водочке привкус тины,

Где речи вождя смешны

И жены еще невинны,

И сами мы не грешны.

Лощеный бармен за стойкой

Сварганит любой коктейль,

А я из времен застойных

Алжирского захотел,

Где вкус карамели "взлетной",

Где дым папирос прибой

И свитер прожженный слетный,

И пух над верхней губой.

Давайте же выпьем, братцы,

За этот горний приют,

Куда уже не добраться,

Где нас еще не поют,

Где хрипло дерзит Высоцкий,

Подвинув плечом конвой,

И больно глядеть на солнце,

И Леннон всегда живой!

(с)

Во Владимир перееду,

В старом доме поселюсь.

Не опаздывать к обеду

Напоследок обучусь.

Чтобы ты не огорчалась,

Чтобы ждать не приучалась -

Буду вовремя всегда

Возвращаться отовсюду,

И опаздывать не буду

Ни за что и никогда.

Будет на свечу собака

Из полуночного мрака

Лаять в низкое окно -

Спи, на улице темно.

Далеко еще до света,

Недопета песня эта,

Много воска у свечи

Во Владимирской ночи.

(с)

И последнее, ставшее опять актуальным

(Очень мне нравятся эти авторы)

Не убий, - учили, - не мсти, не лги,

Я который год раздаю долги,

Но мешает давний один должок,

Леденцовый город, сырой снежок.

Что еще в испарине тех времен

Был студент речист, не весьма умен,

Наряжался рыжим на карнавал,

По подъездам барышень целовал.

Я тогда любил говорящих "нет",

За капризный взгляд, ненаглядный свет.

Просыпалась жизнь, ноготком стуча,

Музыкальным ларчиком без ключа.

Голосит разлука, горчит звезда,

Я давно люблю говорящих "да",

Все то мнится сердце сквозь даль и лед

Колокольным деревом прорастет.

Да должок остался на два глотка,

И записка мокрая коротка,

Засмолим в бутылку воды морской,

Той воды морской пополам с тоской.

Хорошо безусому по Руси

Милицейской ночью лететь в такси.

Тормознешься, лбом саданет в стекло,

А очнешься вдруг - двадцать лет прошло.

Я забыл, как звали моих подруг,

Дальнозорок сделался близорук,

Да и ты ослепла почти, душа,

В поездах простуженных мельтеша.

Наклонюсь к стеклу, прислонюсь тесней,

Двадцать лет прошло, словно двадцать дней.

То ли мышь под пальцами, то ли ложь,

Поневоле слезное запоешь.

Хорошо безусому по Руси

Милицейской ночью лететь в такси.

Тормознешься, лбом саданет в стекло,

А очнешься вдруг - двадцать лет прошло.

(с)

Повод есть.

Плывет в тоске необъяснимой среди кирпичного надсада

ночной кораблик негасимый из Александровского сада,

ночной фонарик нелюдимый, на розу желтую похожий,

над головой своих любимых, у ног прохожих.

Плывет в тоске необъяснимой пчелиный хор сомнамбул, пьяниц.

В ночной столице фотоснимок печально сделал иностранец,

и выезжает на Ордынку такси с больными седоками,

и мертвецы стоят в обнимку с особняками.

Плывет в тоске необъяснимой певец печальный по столице,

стоит у лавки керосинной печальный дворник круглолицый,

спешит по улице невзрачной любовник старый и красивый.

Полночный поезд новобрачный плывет в тоске необъяснимой.

Плывет во мгле замоскворецкой пловец в несчастие случайный,

блуждает выговор еврейский на желтой лестнице печальной,

и от любви до невеселья под Новый год, под воскресенье,

плывет красотка записная, своей тоски не объясняя.

Плывет в глазах холодный вечер, дрожат снежинки на вагоне,

морозный ветер, бледный ветер обтянет красные ладони,

и льется мед огней вечерних, и пахнет сладкою халвою,

ночной пирог несет сочельник над головою.

Твой Новый год по темно-синей волне средь шума городского

плывет в тоске необъяснимой, как будто жизнь начнется снова,

как будто будут свет и слава, удачный день и вдоволь хлеба,

как будто жизнь качнется вправо, качнувшись влево.

М.Семенова

ДОБРОТА.

Из-за пазухи вынув щенка – сироту,

Обратился хозяин со словом к коту:

«Вот что, Серый! На время забудь про мышей:

Позаботиться надобно о малыше.

Будешь дядькой кутенку, пока подрастет?»

«Мур-мур-мяу!»- согласно ответствовал кот.

И тот час озадачился множеством дел –

Обогрел, и утешил, и песенку спел.

А потом о науках пошел разговор:

Как из блюдечка пить, как проситься во двор,

Как гонять петуха и сварливых гусей…

Время быстро бежало для новых друзей.

За весною весна, за метелью метель…

Вместо плаксы – щенка стал красавец кобель.

И, всему отведя в этой жизни черед,

Под садовым кустом упокоился кот.

Долго гладил хозяин притихшего пса…

А потом произнес, поглядев в небеса:

«Все мы смертны, Лохматый…но знай, что душа

Очень скоро в другого войдет малыша!»

Пес послушал, как будто понять его мог,

И…под вечер котенка домой приволок.

Тоже - серого! С белым пятном на груди!

Дескать, строго, хозяин, меня не суди!

Видишь, маленький плачет? Налей молока!

Я же котику дядькой побуду пока…

Сводка новостей

Судьба идет по убывающей

из круга света - в никуда.

О как же страшно жить, товарищи!

Повсюду звери, господа.

Фемидой праздною лелеемый,

порочных преисполнен сил,

бредет вечерними аллеями

тринитропедозоофил.

Леса сгорают в Калифорнии.

У негодяя - грудь в крестах.

Шахиды ёрзают проворные

во всех общественных местах.

От страха склонный к косоглазию,

распад я вижу и сумбур:

идёт цунами на Малайзию,

задев Катар и Люксембург.

Поди от бед найди спасение;

без горя не проходит дня:

то на Хонсю землетрясение,

то в Сомали опять резня.

Страдают дети. Плачут женщины.

Непредсказуем бег планет.

А от израильской военщины

пять тысяч лет как жизни нет.

И быстро мрак всеобщий близится,

неся с собой дыханье стуж,

а виноваты в этом кризисе

Гусинский, Ким Ир Сен и Буш.

В Гуантанамо гнобят узников,

в Пекине - произвол властей...

Не всякий сможет без подгузников

дослушать сводку новостей.

(с)