Литераторы о текущем моменте. Прилепин. Быков. Лукьяненко и др?

[D-Stream]

 

 

именно так!

Просто всегда прибивает "от куда?" и т.п. Хотя это скорее в соседнюю тему...
 

[Кулаков]

 

 

З. Прилепин недели три назад

по прошествии некоего времени герой выдвинутого тобой обсуждения выпустил новый роман "Обитель". 

Его назвали лучшим произведением уходящего года, получив "Большую книгу".

 

Вот из краткой аннотации Владимира Бондаренко:

 

 

Думаю, в современной художественной литературе главным событием года стал роман Захара Прилепина "Обитель". Захар — уже достаточно известный писатель и входил в число лидеров современной русской словесности со своими повестями "Восьмёрка", сборником рассказов "Грех", коротким, но ёмким романом "Санькя", но роман "Обитель" стал и для него откровением, резким рывком вверх, и для всей нашей литературы — событием. Казалось бы, что можно написать о Соловецком лагере, и вообще о лагерях, после Александра Солженицына, Бориса Ширяева, Ивана Солоневича, Варлама Шаламова, тем более человеку, никогда не сидевшему (к счастью)? Но и по характерам героев, и по сюжету, и по глубине видения этот роман стал одним из сокровенных для истории ХХ века. Прилепин счастливо проплыл между Сциллой и Харибдой, между влиянием соловецких просоветских очерков Максима Горького и оголтело антисоветским "Архипелагом ГУЛАГ" Александра Солженицына, а где-то и полифонично и соединил их. Я рад, что в конце 2014 года этот роман получил и "Большую книгу". Заслуженно.

Андрей, почитаем? 

 

 

 

кстати, вот здесь десятка, последующая за Прилепиным:

http://svpressa.ru/culture/article/107640/?rss=1

 

А вот и сам Прилепин, он справа:

[Кузнецов]

Почитаем, Игорь.

Как раз у меня на новый год время будет.

[dm]

Очень достойная вещь ...

[Кулаков]

Заинтриговали. Тоже выберу время, а то надоели уже эти фэнтези...

[Кузнецов]

Всякая саркастичная, злая сатира, доведённая до ядовитого предела, это в конечном итоге подсознательное желание смерти народу, по поводу которого ты так остроумно шутишь.

 

Любая нация начинается с героического эпоса, пока народ помнит этот эпос — он сохраняется как народ. Ни один народ не начинается с анекдота; даже с басни не начинается.

 

Если народу подменяют эпос анекдотом, значит его понемногу тянут на верёвке к эшафоту. Народ, имеющий в основании анекдот — обречён, нежизнеспособен. Народ поверивший, что он внук Чонкина, а не Тёркина — становится Чонкиным.

 

Украина именно поэтому так удлиняет свою мифологию, так рьяно и бережно работает со своей, во многом выдуманной и перевранной историей — что ими руководит инстинкт самосохранения. Они знают — без этого смерть.

 

Там, где начинается беспрестанное пересмешничество, где царит сплошной войнович вперемешку с иртеньевым — заканчивается народ, - если народу это смешно.

 

Если народу смешно — значит, он поверил в свою кривую рожу. Поверил, что он не потомок Святогора, Святослава, Муромца и Добрыни, Донского, Невского, Ермака, Пожарского, Разина, Ермолова, Суворова, солдатов-панфиловцев и Зои Космодемьянской — а таракан из коммуналки, которого можно убить длинным тягучим плевком на голову.

 

И все отсылки к Гоголю или к Чехову в этом случае — подмена, подлость.

В истинном, великом Чехове нет ничего от фельетониста Чехонте.

 

В Гоголе всегда жил автор «Тараса Бульбы» - гениальной книги, предвидевшей весь русско-украинский раздор заранее.

 

Поздний Чехов так или иначе убил своего Чехонте, истребил его.

 

Гоголь взвалил на себя второй том «Мёртвых душ» (хотя и первый странным образом полон если не любви, то тихого незримого страдания), чтоб раз и навсегда преодолеть эту кривую ухмылку — и второй том задавил его.

 

А этих, наших, ничего на задавит. Они пришли сюда поржать своими фарфоровыми лошадиными зубами. Гоголевская слеза умиления над русским человеком глаз их не тронет никогда.

 

Смех — в данном смысле: не лечит. Не продлевает жизнь. Когда они смеются — этот смех звучит, как перезвон и перепляс на наших похоронах.Еще прилепин.

[pakol]

Наткнулся на изыски Прилепина, интересные рассуждения...

 

http://izvestia.ru/news/583065?fb_ref=Default

 

Писатель Захар Прилепин — о стране без государственности, мести и новой национальной идее украинцев

 

Тот, в котором надо угадать себя

Фото: ИЗВЕСТИЯ/Владимир Суворов

 

Глупо недооценивать: украинский народ, или серьезная часть украинского народа, переживает то, что называется «пассионарный взрыв».

 

Когда мы говорим о патриотическом чувстве русских людей, о десятках тысяч ополченцев, о гуманитарных поставках, в которых принимают участие многие и многие россияне, — надо отдавать себе отчет, что на Украине имеет место то же самое, но в гораздо более радикальных и масштабных формах.

 

Украину, грубо говоря, прёт.

 

И основная причина — вовсе не пресловутое стремление в Европу, к цивилизованным ценностям, комфорту и разнообразной свободе. Основная причина — это четкое и яростное осознание борьбы с той силой, что, как кажется украинцам, всегда довлела над Украиной.

 

Сила эта: Россия, русские.

 

Они почувствовали, что не просто страстно хотят, но наконец и могут победить пресловутого «старшего брата» и назначить «старшим братом» себя. Хотя бы в лице Новороссии. Тогда вековая мечта исполнится: они посмотрят на это уродливое, огромное, тяжелое образование сверху вниз. И, быть может, даже поспособствуют распаду этого подлого государства, тысячу лет присваивающего их славу, их государственность, их культуру и чего еще там они себе напридумывали в кипяченом полубреду.

Ради такого дела можно пожертвовать многим и многим.

 

Украина слишком долго ждала этого. Страна, никогда не имевшая собственной государственности, с мифологизированной до веселого абсурда историей, — она, по сути, именно сегодня отвоевывает свой вожделенный суверенитет, создает свою новейшую мифологию. Украинцы чувствуют себя древними греками, они зачастую ведут себя почти так, как вели себя русские в самые страшные моменты нашей истории.

 

Все эти четыре, или шесть, или восемь русско-украинских войн, которые они там ретиво преподают в школах и университетах и о которых не знают только в России (и в остальном мире тоже), именно сегодня должны увенчаться решительным сражением.

Ставки их не просто высоки — они абсолютны: Украина либо должна родиться, либо роды не состоятся.

 

Поэтому ощущения от массового поведения самостийствующих украинцев иной раз хочется описывать в терминах медицинских. Порой такое случается: человека охватывает невиданная ярость, когда он перестает ощущать страх, боль, усталость — и становится на некоторое время неостановим. Он может с разбегу пробить стену головой, схватить в руки раскаленный предмет, получить ножевое, осколочное, колото-резаное, рваное ранение, а то и потерять на бегу целый орган — и это его не напугает. У него есть страшная обида и — цель. Он несется к этой цели.

 

Блаженное отупение чувственности настолько велико там, что, вот увидите, даже потерю Крыма и в той или иной форме отчуждение части Донецкой и Луганской областей они воспримут как победу: ну и что, скажут они, это всего лишь шесть, или восемь, или сколько там процентов нашей территории, а вы хотели захватить Киев, а не захватили, ла-ла-ла. В итоге они на чистом глазу объявят, что девятую русско-украинскую войну они тоже почти выиграли. Отстояли свою независимость в борьбе со страшным врагом.

Никакого разумного и рационального выхода из этой ситуации нет и не предвидится.

Всё, что русские могут противопоставить этому, — здравый смысл и отсутствие шапкозакидательства.

 

Это только наши прогрессивные деятели подрагивают на тему того, что в России ужасный «патриотический угар» и завтра тут наступят фашизм, погром и воронок поедет к «Жан-Жаку» ловить на выходе клиентуру.

 

Патриотический подъем на Украине по отношению к нашему (и даже к новоросскому) на десять баллов, на тысячу децибел и на две тысячи ватт мощней.

 

На каждую нашу гуманитарную поставку они делают вдесятеро больше, копилки для сборов на ВСУ стоят в каждом магазине, на каждом почтовом пункте и наполняются ежечасно.

 

На каждого врача, поехавшего из России или из бывших республик СССР лечить и спасать дончан и луганчан, у них есть пять своих врачей, спасающих бойцов ВСУ.

На каждого добровольца — десять добрых молодцев пана Яроша, который, как мы видим, вообще не собирается прекращать войну.

 

На каждого Остапа — свой Анд­рий, а батька Тарас вообще не просматривается.

 

На каждого Моторолу — свои «полевые командиры», пусть иной раз и не столь удачливые, зато они всегда могут сказать самим себе, что при взятии аэропорта потери были: 1 киборг к 10 ватникам, и на этом нехитром вранье успокоятся, киборги ведь всё равно непобедимы, даром, что на Украине вообще никто не знает, сколько киборгов они уже похоронили, а главное — и знать не хотят.

 

А украинские женщины? За этот год на просторах Сети мне встречались сотни и сотни воинственных, жаждущих чужой смерти киевлянок и одесситок с высшим образованием, глубоко взрослых, более чем приличных на вид — известнейшие журналистки, певицы и телеведущие произносят там вслух такое, что в России не посмеет сказать ни одна их местная коллега. На этом фоне все феминистские рассказы о том, что если бы во главе государств стояли женщины, не было бы войн, кажутся чудовищным бредом, чудовищнейшим.

 

И, главное, имеет место быть не просто мужество, а определенное остервенение украинской власти. Вспомните, как начиналась АТО: одно за другим воинские подразделения переходили на сторону ополченцев, первые атаки были легко отбиты, несколько раз ополчение накрывало «Градами» целые украинские батальоны — жертвы были ужасающие. Риск того, что страна расползется, казался огромным: Харьков, теперь мы знаем про это, просто не получил 200 автоматов, никто не собирался им их передавать — иначе фронт сейчас был бы далеко не под Донецком.

 

Прямо говоря, лидеры Украины оказались не Временным правительством февраля 17-го, а истинными большевиками, даром что они Ленина валят по всей стране: хватка за власть у них — не скажу про интеллект и идейность — именно что ленинская.

 

Сколько угодно можно кричать про то, что скоро вся Украина будет сидеть на шестке подо Львовом, а Порошенко повесят свои же, — Украину это только смешит: боли она не чувствует, страха не имеет, бедности не пугается.

 

Снимите хоть сто репортажей о том, что из деревень и сел Украины мужики массово бегут в Европу и в Россию прочь от военкомов, — свои 50 тысяч нового войска они всё равно соберут.

 

И это будут, да, необстрелянные юнцы — но это, признаем, той же самой породы юнцы, что и русские призывники на любой нашей войне. Собственно, они русские и есть. Были.

Поэтому украинский солдат, как мы видели в аэропорту и видим под Дебальцево, воюет даже тогда, когда перебита четверть его подразделения, а потом и половина, а потом и две трети. Он воюет, когда у него нет питания, нет связи и когда все офицеры оказались дураками, а иные еще и разбежались.

 

Они делают ровно то, что делали русские солдаты последнее тысячелетие.

То, что украинцы были в Отечественную вторыми среди всех народов России по количеству Героев Советского Союза на душу населения, — надо помнить, надо забить себе в память молотком. Это дети и внуки тех же героев и бесстрашных солдат — прямые их потомки. Мало того, и среди бандеровцев героев было не меньше, иначе чем объяснишь, что самая сильная армия в мире — Советская, послевоенная, армию японскую просто смела, а бандеровцев ловила в лесах западенщины года два еще как минимум — и так и не переловила до конца.

 

Но тогда к тому же никакой Обама не обещал бандеровцам поставок вооружений, инструкторы НАТО не бродили за ними по пятам с дельными советами и никакие послы доброй воли не приезжали к ним с печеньем и морковкой.

 

Русские люди должны во всей полноте осознать, с кем имеют дело ополченцы Новороссии, на кого все мы смотрим сейчас. Мы смотрим на свое же вырвавшееся на волю и зажившее вольной, буйной жизнью зеркальное отражение.

 

При удобных обстоятельст­вах это отражение может разбежаться и своим бычьим лбом так вдарить нам в лоб, что неизвестно еще, чьи мозги останутся на стене.

 

И мотиваций у этого зеркального отражения куда больше — ополченцам нужна всего лишь свобода, а их противнику нужна месть за всю историю Украины сразу, за всю! И уже не важно, чего там в этой истории они себе досочинили и сколько лишних веков приписали.

 

Вся эта снисходительность на тему, что, мол, братья-хохлы, вы сами заплачете, когда поймете, что карман дыряв, а Европе вы не нужны, — гроша ломаного не стоит.

В гробу они видали вашу снисходительность. Мира не будет.

 

 

Читайте далее: http://izvestia.ru/news/583065?fb_ref=Default#ixzz3Rz1frk4C

[Кузнецов]

Очень похоже на то, что и сам про это все думаю. 

 

Но есть одно "НО" - украинская элита. Это уже в гораздо мЕньшей степени русские люди, нежели население.

И именно эта самая элита, сначала настрополив народ и наврав ему про "тысячелетнюю оккупацию", при первом жестоком ветре готова слить своих соотечественников и предать их еще и еще раз... 

[pakol]

Очень похоже на то, что и сам про это все думаю. 

 

Но есть одно "НО" - украинская элита. Это уже в гораздо мЕньшей степени русские люди, нежели население.

И именно эта самая элита, сначала настрополив народ и наврав ему про "тысячелетнюю оккупацию", при первом жестоком ветре готова слить своих соотечественников и предать их еще и еще раз...

Продажность элиты далеко не новость. По факту ее там нет, есть только неуправляемый олигархат, который пытается заработать бабла на всем, в том числе и на предательстве интересов и на жизни людей. Вернее олигархат полностью управляемый заказчиком, это осел бегущий за куском сена...

[Кулаков]

Почитаем, Игорь.

Как раз у меня на новый год время будет.

 

Очень достойная вещь ...

Все таки выбрал вчера время и начал читать "Обитель". 

 

Как оказалось, сделав это вечером, почти на ночь, я подписал себе приговор: ночь без сна. Еле-еле заставил себя оторваться от истории даже не каэра но "бытовика" московского студента Артема Горяинова, волею судеб попавшего в только-только тогда созревшие первые русские концентрационные лагеря. А именно в т.н. СЛОН - Соловецкий лагерь ососбого назначения.

 

В двух словах - первое, что захватывает, это язык. Давно почти неиспользуемый классический русский литературный язык. Но приправленный та-аким прилепинским стилем, что читая, ловишь себя на мысли, что как будто смакуешь, пробуешь на язык как вкуснеййшее блюдо, а не литературные строчки.

 

Действительно, как писатель умудрился "угодить" и левым и правым, и белым и красным; как он смог сбалансировать на той тонкой грани, за которой начинается ссора, а затем и братоубийственная война?

 

Советую любителям литературы непременно прочитать это произведение.

 

...П.с:    у меня еще треть осталась недочитанной, жду с нетерпением вечера.

[Кулаков]

Позволю себе привести здесь небольшой отрывок из романа "Обитель". 

 

Идет спор бывших белогвардейцев, находящихся сейчас в Солвках:

 

 

Мезерницкий сделал такое движение двумя руками, словно разорвал это самое невидимое облако и вылез наконец наружу, вспотевший и замученный.

– Батюшка у нас книг не читает. В России попы вообще книжность не очень любят, поскольку она претендует на то место, что уже занято ими… на место, откуда проповедуют, – сказал Мезерницкий очень чётко, Василий Петрович на слове “попы” поднял посуровевшие глаза и всё-таки смолчал. – Но тем не менее Россия уже сто лет живёт на две веры. Одни – в молитвах, другие – окормляются Пушкиным и Толстым. Граков, что там у тебя? Толстой или Пушкин? Тургенев? И Тургенев хорошо! Потому что беспристрастное прочтение русской литературы, написанной, между прочим, как правило, дворянством, подарит нам одно, но очень твёрдое знание: “Мужик – он тоже человек!” Самое главное слово здесь какое? Нет, не “человек”! Самое главное слово здесь – “тоже”! Русский писатель – дворянин, аристократ, гений – вошёл в русский мир, как входят в зверинец! И сердце его заплакало. Вот эти – в грязи, в мерзости, в скотстве – они же почти как мы. То есть: почти как люди! Смотрите, крестьянка – она почти как барышня! Смотрите, мужик умеет разговаривать, и однажды сказал неглупую вещь – на том же примерно уровне, что и мой шестилетний племянник! Смотрите, а эти крестьянские дети – они же почти такие же красивые и весёлые, как мои борзые!.. Вы читали сказки и рассказы, которые Лев Толстой сочинял для этого… как его?.. для народа? Если бы самому Толстому в детстве читали такие сказки – из него даже Надсон не вырос бы!

– Вы к чему ведёте? – спросил Василий Петрович несколько озадаченно.

– А вы подождите, Василий Петрович, – ответил Мезерницкий. – Ergo bibamus нас всё равно ждёт, оно неизбежно. Пока же – о Толстом, и то в качестве примера. Можно Толстого сменить на Чехова – Граков, поставьте книгу на место, хватит её жать, – такая же история. Чехов – он вообще никого не любит; но всех он не любит, как людей, а мужик у него – это сорт говорящих и опасных овощей… это что-то вроде ожившего и злого дерева, которое может нагнать и зацарапать. Наши мужики ходят по страницам нашей литературы – как индейцы у Фенимора Купера, только хуже индейцев. Потому что у индейцев есть гордость и честь – а у русского мужика её нет никогда. Только – в лучшем случае – смекалка… А чести нет, потому что у него в любую минуту могут упасть порты – какая тут честь.

– И всё-таки? – спросил Василий Петрович, которому монолог Мезерницкого с самого начала не нравился.

– Большевики дают веру народу, что он велик! – сказал Мезерницкий, явно сократив себя – слов у него в запасе было гораздо больше. – И народ верит им. Большевики сказали ему, что он не “тоже человек”, а только он и есть человек. И вы хотите, чтоб он этому не поверил? Беда большевиков только в одном: народ дик. Может, он не просто человек, а больше, чем человек – только он всё равно дикий. По нашей, конечно же, вине – но это уже не важно. Что делать большевикам? Понятно что – не падать духом, но сказать мужику: мы сейчас вылепим из тебя то, что надо, выкуем. Мужик, естественно, не хочет, чтоб из него ковали. Его, понимаете ли, секли без малого тысячу лет, а теперь решили розгу заменить на молот – шутка ли. Однако уже поздно. Сам согласился.

– Мы-то здесь при чём, голубчик? – спросил Василий Петрович.

– Мы? – искренне удивился Мезерницкий. – Мы вообще ни при чём – нас уже нет. Мы сердимся на немца-гувернёра, что он кричит на нас: как он смеет? Вот бы его убить! Мы бегаем по лугу и ловим сачком бабочек. Потом они лежат и сохнут в коробках, забытые нами. Мы совращаем прислугу и не очень стыдимся этого. Мы воруем папиросы из портсигара отца… Мы – в эполетах, и заодно лечим триппер – в этом самом своём Крыму, в жаре, голодные, больные предсмертной леностью мозга… и всё собираемся взять Москву, всё собираемся и собираемся, хотя ужасно не хочется воевать – как же не хочется воевать, Боже ты мой. Тем более что индейцы победили нас – у них оказалось больше злости, веры и сил. Индейцы победили – и загнали нас в резервацию: сюда.

Мезерницкий сел и очень твёрдой рукой разлил по стаканам – во все стаканы разное.

[Кузнецов]

Сурово.

Серьезно.

 

Михалков эти формулы на длинный фильм размазал...

[Кулаков]

 

 

"Он проспал до самой полуночи: в полночь, или около того, открыл глаза, тут же вспомнил, о чём ему вчера говорила Галя, испытал приступ страха – детского, огромного, сводящего ноги, но вместе с этим не забыл потрогать рукой, на месте ли сапоги, – сапоги были всё там же, – и благостное счастье одинокого сна, под покрывалом, в натопленной комнатушке лазарета, – оказалось куда сильнее любой маячащей в завтрашнем дне погибели; рядом стонали больные, кто-то звал сиделку, но от этого стало ещё спокойней и маревней, и Артём забрался с головой куда-то в глубину, в нору, в собственное тепло, в детство, в материнскую утробу, в отцовский живот, в далёкое и надёжное, как земля, сердцебиение и смутноразличимое полузвериное бормотание прародителей, донёсших его суматошную, смешную жизнь из лесных, меж чудью и мордвой, дебрей, из-под печенежского копыта, половецкого окрика, из путанных перепутий меж Новгородом, Киевом, Суздалем, Рязанью и Тьмутараканью, из-под татарского меткого глаза, смуты и чумной заразы, стенькоразинских пожаров, через год на третий неурожаев, из-под копыт опричнины, петровской рекрутчины, туретчины, неметчины, кабацкой поножовщины, бабьего бесплодья, засухи и половодья, водяного, лешего, конного, пешего, порки на конюшне, соседской злобы, любого из его рода, застрявшего по пути на Божий свет посреди утробы, – донёсших вот сюда, на Соловецкий остров.Артём спал, зажмурившись изо всех сил, и во сне словно бы летел на узкой лодке по стремительной и горячей реке своей собственной крови – и течение этой крови уводило его всё дальше во времена, где на одном повороте реки тянули изо всех сил тетиву, но перетягивали ровно на волосок – и стрела падала за спиной его праотца, а на другом повороте – стреляли из пушек, но во всякое ядро упирался встречный ветер, и оно пролетало на одну ладонь мимо виска его прадеда, а на третьем повороте – его прабабка, ещё когда была в девках, а верней – в детках, скатилась, ей и двух лет не было – с порожка, пока все были на покосе, и уползла ровно настолько, чтоб не сгореть, пока заходился и разгорался огонь в избе, а на четвёртом повороте – прабабка этой прабабки не умерла от родильной горячки после первых родов, ей оставалось родить ещё семерых, и седьмым был прямой предок Артёма, а на пятом повороте – прапрадед его прадеда на берегу косил траву, совсем ещё пацаном, утомился, заснул, получил смертельный солнечный удар в затылок, мог бы и не проснуться, но его нерасторопного соседа толкнул назойливый ангел под руку, и тот пошёл на ту же полянку, сам не зная зачем, и прапрадеда прадеда нашёл, и разбудил, и держал под грудки, пока тот блевал в свежепокошенную траву, и на всех остальных поворотах вся остальная многолицая и глазастая родня Артёма тоже тонула, опухала с голода, угорала, опивалась, была бита кнутом, калечена, падала с крыш и колоколен, попадала под лошадь, пропадала в метелях, терялась в лесу, проваливалась в медвежью берлогу, встречалась с волчьей стаей, накладывала на себя руки, терпела палаческую пытку, но всякий раз не до самыя смерти, – по крайней мере, не умирала ровно до того дня, пока мимо не проплывала лодка Артёма, – и только после этого возможно было сходить под землю и растворяться в ней.

Приход его в мир был прямым следствием череды несчётных чудес.

Сделав полный круг по всему своему телу, Артём возвратился ровно в то место, откуда выплыл, в тот же день под тем же небом, в ту же больничную койку, – и открыл глаза."

 

 

Еще раз позволю себе закончить экскурс по роману Прилепина "Обитель" не большим куском из этого произведения. Которое характеризует писателя со стороны стилистики и образа. 

 

Кратко: тяжелое произведение, оставляющее чувство недосказанности и неоконченности. Несмотря на литературный эстетизм, я бы не посоветовал читать это произведение широкому кругу читателей, незачем это...

[pakol]

Прилепин может красиво сказать...

 

 

https://www.facebook.com/photo.php?fbid=934570099920645&set=a.455907754453551.102835.100001029901250&type=1&theater&__mref=message_bubble

Захар Прилепин

 

Борис Акунин, любимый писатель всея Руси, жалуется британскому телеканалу "BBC":

 

"Я решил, что с меня хватит и что я хочу уехать (...) У меня возникло твердое ощущение, что я... что моя, вот, страна оккупирована врагом... Вот все, что мне было в жизни всегда враждебно, что мне было ненавистно - вот оно сейчас правит бал: шовинизм, ксенофобия, агрессивное вранье, нетерпимость к инакомыслию - вот это вот всё заполонило всё пространство вокруг... В такой ситуации у тебя есть два выхода: или ты оставляешь это пространство или ты берешь ружье и идешь партизанить, сражаться с оккупантами".

 

Характерно, что десять лет назад я писал, что у меня все 90-е и нулевые было мучительно ощущение жизни на оккупированной территории.

 

Как раз, когда Григорию было в целом хорошо.

 

Одна разница - никто из моих товарищей тогда и не думал уезжать. Потому что - Родина.

А вы как хотите, конечно.

[Кулаков]

Решительно ничего удивительного не вижу в поведении Акунина и прочих Ахеджаковых, которые еще в 2012 году громко вопили о попрании прав девок, глумившихся в Храме Христа Спасителя, а затем писавших петиции в защиту американского  фильма, вызвавшего возмущение мусульман.

 

Просто надо понимать, что и у фильма и у девок и у литераторов, выступивших "за" - прекрасные перспективы. Вспомним, как прореагировала мировая прогрессивность - так называемая общественность со своим декретным мнением, на эти выходки. Ведь ныне времена свободы! А мнение либеральной демократии - закон для всех. шаг влево, шаг вправо - расстрел из фекальных пушек Акунина и не менее золотарного рта Ахеджаковой: "Как? Вам не нравится то, что мы делаем? Наши делишки вас не устраивают? Ату!"

 

А как приятно влиться в мировые ряды искусников и всяких там затейников типа Стинга с Мадонной, первыми возопоившими о притесненых девках, что-то там минуту мычаввших в дурацких костюмах и колпаках?!. Ставки присоединившихся сразу растут день ото дня, они начинают собирать премии, награды и прочие лавры. Вот они уже вошли в список самых влиятельных людей в современном искусстве! Ого! Ай да Акунин, ай да сукин сын! Зачем писать новые книги, если можно выступить против "кровавого режима" и заработать свои 30 сребренников? Только я не видел, что бы кто-то кроваво угнетал сына Шалвы Чхартишвили и Берты Исааковны, просто достойный сын своего плутоватого племени.

[Кулаков]

 

 

Ну а от сего лауреата "Золотого пера России 2010" я вынес лишь очередное убеждение в его умении занятно и очень удобовариемо излагать свои мысли в рифмованной форме.

А вот истинный Быков проявил свое личико после избрания в координационный совет
"Россия упустила тот момент, когда еще можно было жить единой территорией."

И далее: "Надо привыкать будет с этим жить, как привыкать жить «с независимым Кавказом, независимой Сибирью, независимым Дальним Востоком»"

:Интересненький сюжетец. Сепаратизм чистейшей воды, тянет на ответственность перед УК. А нет, уточнил - нет такой статьи. Нет статьи - нет сепаратизма. Тогда выдвигаю лозунг : "Обменяем Быкова на Крым!"
Увёртыш, однако! Достойное дитя!

По развитию событий в стране и по ходу нынешней темы уже совсем неуудивителен сегодняшний опус быкова про Путина из Гааги:

 

 

Оригинал — «Новая газета»

Поэту расстоянье не помеха, и вот в двадцатом, в августе, в конце мне видится тридцатилетье «Эха», в Кремлевском, как положено, дворце

Придет Лимонов, тихий и печальный, придет Орлуша в майке «Либераст», все станут спорить, будет ли Навальный: он не придет, но телеграмму даст. (Прошепчет Бунтман, что до нашей эры, в недостоверно-мрачные года, когда он баллотировался в мэры, — небось, он лично приходил сюда!) Во избежанье споров и раздраев, собранию придав пристойный вид, прочтут молитву. Патриарх Кураев со сцены всю толпу благословит. Роскошное, на гербовой бумаге приветствие оплоту темных сил от Путина прибудет из Гааги. Сорокина заплачет: «Не забыл!» Споет Кобзон такого дела ради. Явив гостям бесценный туалет, весьма открытый спереди и сзади, на сцену выйдет Рябцева-главред, и зал замрет, восторженно притихнув, — нас будет с прессой тысяча пятьсот, — когда ее помощник Венедиктов за нею шлейф торжественно внесет. Концерт пройдет сердечно, образцово (эклектика для «Эха» — не изъян): Газманов, Пьеха, Галкин, Пугачева, Гребенщиков, Земфира, Петросян — и Чаплин со своею комик-группой (с фамилией не спорят, он решил), чей юмор, резковатый, но неглупый, уже и при Кирилле всех смешил. Чтоб не сидели пафосно-угрюмо, вам дарит ностальгический уют Владимир Жириновский с группой «Дума» (они теперь за выпивку поют). А в кулуарах бывшие сатрапы нальют Орловой: «Хошь, поговорим? Мы не со зла, мы это из-за папы… Мы сами-то приличные, Карин… В кругу семьи, на загородной вилле вас слушали, забравшись под кровать… Причем учти — мы вас не додавили».

Карина будет сдержанно кивать.

Потом фуршет. Поэт и социолог, эксперт и маршал ринутся к столам. Какой набор продуктов санкционных! Река горилки с водкой пополам! Четверка осетров метроворостых и лангустин, чья родина — Триест… И тихий, как бывало в девяностых, подспудный стыд: народ-то так не ест… И по Москве, притихшей и преступной, ночной разъезд: «До встречи, господа!» — и вечный страх: а если кто пристукнет? И вслух: «Но не пристукнули ж тогда!» Ночь, улица, фонарь, о тварь, аптека, — и та же дума: «Эхо», мать твою, скажи мне, где отметим мы полвека?

В изгнании? В лесу? В аду? В раю?

Оригинал

[Кузнецов]

Как-то скатился он. Неталантливо, неостроумно пишет.

А ведь он очень талантлив.

[Кулаков]

Да. Политическая ангажированность глаза застит?

[Кулаков]

Вообще, наткнулся тут недавно на его стихи:

 

 

..Глядишь ли в окно на весенний пейзаж,

Он скалится алчно и подло.

Сквозь крымскую даль проступает КРЫМНАШ,

И море предательством полно.

Услышу ли поезд в ночи, например,-

А поезд стучит-ДНР! ЛНР!..

 

 

ну что это, как не клинические признаки? И которые еще Чехов живописал :

 

...Городовой, не спеша, прошел мимо окон: это недаром. Вот два человека остановились около дома и молчат. Почему они молчат?

И для Ивана Дмитрича наступили мучительные дни и ночи. Все проходившие мимо окон и входившие во двор казались шпионами и сыщиками. В полдень обыкновенно исправник проезжал на паре по улице...но Ивану Дмитричу казалось каждый раз, что он едет слишком быстро и с каким-то особенным выражением...Иван Дмитрич вздрагивал при всяком звонке и стуке в ворота, томился, когда встречал у хозяйки нового человека...Он не спал все ночи напролет, ожидая ареста...

[Кузнецов]

сейчас наступает нелегкий момент, у многих будет ехать крыша.

В том числе, может, и у нас, грешных.

Время меняется, и ему плевать на наши шаткие планы, достижения, загашники. На все, что мы за долгие годы натащили себе в норки. Да и на сами норки тоже...

[веталян]

А ведь он очень талантлив.

Ога,из его же бреда...  "Сталин принял Россию страной с высочайшим интеллектуальным потенциалом, с лучшей в мире культурой, с фантастическим энтузиазмом масс, которым впервые за сотни лет была предложена реальная вертикальная мобильность. Сталин 30 лет превращал Россию в скучнейшую и гнуснейшую страну мира - страну, в которой пятилетняя военная пауза, со всеми кошмарами войны, воспринималась как глоток свежего воздуха; и однако - о чудеса пиара! - его портреты на всех углах и речи во всех газетах превратили его в масштабнейшую историческую фигуру".

[Кузнецов]

он талантлив не в бреде, в стихах.

 

В бреде он смешон, нелеп...

[веталян]

Смелые люди. [Apr. 29th, 2015|07:52 pm] Красавица Маргарита Симонян

Получая премию "За личное мужество"

Сказала, что на днях лететь ей за океан

В Белом доме с Бараком Обамой ужинать.

 

Это вам не в Фейсбук повесить банан

Стало ясно всем, что вполне заслуженно

Вручили красавице Симонян

Премию "За личное мужество".

 

Как не страшно лететь в логово к этим гадам?

Сами же нас учили, что враг безнравственен и жесток.

Подадут там коктейль вам с крысиным ядом.

Или с полонием радиоактивный хот-дог.

 

Вот если Эренбурга или Симонова

В дни боев за освобождение Харькова и Одессы

В Рейхсканцелярию вдруг пригласили бы

На встречу фюрера с представителями прессы?

 

Оба отказались бы задрожав от ужаса

Наврали что-нибудь про отсутствие свободного времени

Вот почему у них нет премии "За личное мужество"

А есть только позорные сталинские премии.

 

P.S.

А то тут журналисты взвились на "Список Немцова"

Мол это измена, слать в Конгресс США телеграммы

Да этот список даст возможность спасти и жизнь и лицо вам.

И мы сможем дальше смотреть ваши удивительные программы!

[Кулаков]

У этого вечного русского ваганта мне милее его  "памяти Майкла Джексона". Вот уж сарказм в кубе. Масскультурный музыкальный образ, куда на тот момент повесили "икону" Джексона - как превозвестник гибнущей русской цивилизации:

 

 

«Граждане шли, как на парад, /Скандируя: »Ельцин! Ельцин! «/А вечерами в программе »Взгляд«/Песни нам пел Майкл Джексон»

И далее соотносит умершего героя иконы и еще живого себя6

 

 

«Вот он идёт походкой лунной/Задом наперед, /Каким я был тогда юным, /А нынче наоборот»

Тут вообще мне кажется нет никакого отношения к музыке; тут Джексон символ абсурдной сдачи завоеванных позиций, (от которых офигел сам Запад) - как личных так и общественных:

 

 

«На почту приходит лишь спам, /А больше ни хера. /Майкл Джексон принял ислам, /Да и нам всем пора»

И эта "пляска задом" Джексона - как символ западного и теперь нашего мира, который тоже пляшет к смерти. Впрочем, у Емелина все пропитано смертию, он любуется ею, веритит ее так и сяк, особенно ожидаемую свою:

 

 

«Пересадите мне черную кожу, /Сделайте пухлость губ, /Я в зеркале свою пьяную рожу/Видеть уже не могу».

 

 

Ну фик с ним, с Джексоном. 

 

Вот его на "злобу" нашей темы:

 

 

К настоящему моменту
По подсчетам Левада-центра
Индекс уважения к президенту
Достиг 89-ти процентов.

Из оставшихся 11-ти процентов
Часть состоит на зарплате у Штатов
Часть представляет из себя псих.больниц пациентов
И требует применения соответствующих препаратов.

Они обуваются в розовые кеды
Тянутся к любви однополой
Не пельмени едят на обеды,
А таинственные митболы.

Непонятные наши сограждане
Что творится у них в голове?
Они мысли черпают из гаджетов,
А не из передач по ТВ.

И хотя изображают старательно
Деятелей мыслящей прослойки
По жизни они обыватели
Слепые кроты-землеройки.

Которым цена на сосиски,
На гречку и на опохмел
Важнее чем Мир наш Российский
От Мурманска до Дарданелл.

Не понять им, глядя в планшетники
Душу нашей суровой страны
Где все белобилетники
Требуют тотальной войны.

Где мы все – рядовые пехоты
Нашего руководства
Не нужны нам заморские шпроты
И продукты растениеводства.

А нужна нам лишь пайка хлеба
Да пачка папирос,
Да синее, синее небо,
Да слезы весенних берез.

А нужны бескрайние степи нам
Да 30 патронов в рожке,
Да томик Захара Прилепина
В потрепанном вещмешке…

[Кузнецов]

Вот еще, кстати, про позицию литераторов вообще и быкова в частности.

Очень любопытно:

https://www.youtube.com/watch?v=nNNapelwIes&feature=youtube_gdata_player

Изменено 25 августа, 2015 пользователем Кузнецов